Джон О`Фаррелл - Мужчина, который забыл свою жену
В туалете я долго разглядывал помятую рожу субъекта, чья жизнь мне досталась.
— Тупой идиот! — проорал я своему отражению. — У тебя только одна жизнь, а ты практически спустил её в унитаз, урод?
Выпивка добавила мне агрессивности, но единственным человеком, с которым я сейчас мог сцепиться, был я сам.
— Ты ни черта не знаешь о собственных детях! Жена тебя ненавидит. Ты не можешь даже вспомнить имена близких людей, ты, слабоумный ублюдок!
Из-за закрытой двери кабинки донеслось:
— Кто здесь? Откуда вы обо мне столько знаете?
Я вывалился на Хай-роуд, темноту ночи нарушал лишь стробоскоп синей полицейской мигалки. Обычно, выпив, я оживлялся и веселел, но сейчас просто хотелось спать. Как на вечеринке для сорокалетних: чуть больше алкоголя — и всем пора домой баиньки. «Ух ты, гляди, водка! Выпью целую бутылку и… упаду». — «Ага, а потом накатим текилы, чтобы уж наверняка… захрапеть».
Бредя по широкому неровному тротуару, я с воодушевлением воспринял внезапное появление мусорной урны и, в попытке обогнуть ее, почти повалился на стойки для велосипедов. По ступеням отеля я взлетал, как мне казалось, довольно самоуверенно. Но вот попасть ключом в недружественный замок — серьёзный вызов, и я несколько раз промахивался мимо замочной скважины, не подозревая, что и ключ не тот.
Оказалось, что дверь надо просто толкнуть, а внутри меня ждал ещё один сюрприз — на стуле в коридоре сидела женщина. Обычно на этом месте клиенты ожидали девочек или девочки ждали, пока освободится комната, и в своём пьяном смятении я никак не мог взять в толк, почему вдруг моя бывшая жена Мадлен работает проституткой в «Люкс-отеле в Стрэтеме».
— Мэдди? Что, чёрт побери, ты здесь делаешь?
— Привет, Воган, — тихо ответила она.
Она была очень серьёзна, и до меня дошло, что она здесь ради меня. Неожиданное появление среди ночи, усталый вид, покрасневшие глаза — тревожные признаки.
— Слушай, ну прости. Я всё отправил сегодня. Там нужна была подпись свидетеля, я и попросил, э-э, коллегу из школы, но вот добрался до неё только сегодня… Но я уже всё отослал, честное слово…
— Я по другому делу. Мы не могли тебе дозвониться, не могли тебя разыскать…
— А в чём дело? Что произошло?
— Твой отец. Это случилось во сне. Думаю, он не страдал. Мне очень жаль.
Я физически ощутил, как трезвею, пока пытался воспринять дикую новость — мой отец умер.
— Но… это нечестно, — услышал я свой всхлип. — Это просто несправедливо.
— Мне правда очень жаль, Воган, — повторила Мэдди, но я словно окоченел.
Я горевал о том, чего так и не обрёл. Он ушел, а я так и не успел с ним толком познакомиться. Воспоминания, связанные с ним, всё ещё не вернулись. Наверное, это ужасно эгоистично. Я ведь должен автоматически полюбить собственного отца, с первой встречи, и сейчас горевать, как любой другой ребёнок, оплакивающий умершего родителя?
— Господи, какое горе…
Мы с Мэдди молча смотрели друг на друга. А потом она протянула руки обнять меня, и я откликнулся на приглашение. Я совсем запутался в собственных чувствах. Не успев узнать отца ближе, я потерял его. И злился, что дурацкие повреждённые мозги лишили меня возможности стать настоящим сыном. Но вместе с тем женщина, которую я потерял, обнимает меня, и это чудесно. Я осторожно обнял её в ответ. Это ведь неправильно, что мне так хорошо?
«Наверняка он хотел бы именно этого», — утешил я себя.
Глава 19
Трогательно и самоотверженно. Одного того, что Мэдди сумела отодвинуть свою боль, чтобы утешить бывшего противника, было достаточно, чтобы восстановить веру в человечество. Крошечным пятнышком на нежном фоне этой сцены — чавканье портье, который, дожевывая кебаб, проговорил:
— Нет потрахаться здесь. Платить за комнат. Презерватив — три фунта поверху.
Мадлен не воспользовалась любезным предложением хозяина. Вместо этого она сама предложила мне переночевать дома, в гостевой комнате, чтобы не просыпаться в одиночестве и повидаться с детьми утром.
Мы с Мэдди сидели в гостиной, которую, как я теперь помнил, обустраивали и украшали долгие годы, пили вино и говорили о моём папе. Она рассказала, как мы все вместе отдыхали в Корнуолле, как невероятно терпелив он был с детьми. И никаких споров и раздоров. Глядя, как она сидит напротив, подобрав под себя ноги, я не понимал, как вообще мог когда-то не любить её. Выбрав момент, я отлучился в туалет и по пути, заметив на стене семейные фотографии, пережил ещё одно воспоминание. Теперь я ежедневно что-нибудь вспоминал, и на этот раз — поездку в центр Лондона с детьми, они тогда были примерно того же возраста, что на фотографиях.
Музей мадам Тюссо. В те времена, должно быть, визит туда считался грандиозным семейным развлечением. Но наши дети не считали блуждание по залам, забитым людьми и восковыми копиями экс-знаменитостей, потрясающе увлекательным. Британская Королевская Семья не шла ни в какое сравнение с удовольствием прокатиться на «Немезисе» в парке Алтон Тауэре[12]. Разочарование и раздражение постепенно нарастали, и примерно через час мы готовы были уже возвращаться домой, как вдруг в глазах моей жены блеснул озорной огонек. Знакомое выражение лица — в прошлый раз я видел его, когда дама в косметическом отделе универмага предложила попробовать кокосовый крем и, слегка придурковато улыбаясь, Мэдди послушно принялась его жевать. Группа туристов покинула зал, мы остались одни, и Мэдди вдруг перешагнула через веревку ограждения, ступила на свободный пьедестал и замерла в вычурной позе. Лицо её приняло величественное, истинно королевское выражение, взгляд был устремлен куда-то вдаль.
Маленькие Дилли и Джейми пришли в восторг от её шалости, но тут в зал вошли иностранцы и встали рядом со мной, внимательно разглядывая мнимую восковую фигуру.
— Пап, а кто это? — многозначительно осведомилась Дилли, явно рассчитывая рассмешить маму.
— О, ты её прекрасно знаешь, дорогая. Это принцесса Рита. Из «Лейксайд» в Турроке[13].
Выражение лица Мадлен не изменилось ни на йоту, хотя я знал, что внутри она уже хихикает.
— Простите, а какое отношение она имеет к королеве? — поинтересовалась американка, внимательно изучая скульптуру.
— Принцесса Рита? О, она имеет отношение не к самой королеве. Рита — незаконнорожденное дитя герцога Эдинбургского и, э-э, Элеанор Ригби, — пояснил я, и Джейми сдавленно закашлялся.
— Элеанор Ригби? Как в песне «Битлз»?
— Точно. Именно поэтому она и стоит в отдалении — герцог не захотел расстаться с королевой ради неё. Не смог платить алименты.
— Надо же, ничего не знала об этом — как интересно! Благодарю вас.
Они уже уходили, когда их дочь пронзительно взвизгнула.
— Папа! Папа! Принцесса Рита мне подмигнула!
— Успокойся, дорогая, — тебе показалось.
— Клянусь, это правда! Я на неё посмотрела, а она подмигнула. Она оживает, пап! Восковые фигуры могут оживать!
Мэдди сунула винные бокалы в посудомоечную машину и погасила в кухне свет.
— Когда ты перестала делать глупости? — спросил я.
— Глупости?
— Ну да — изображать статую в Музее мадам Тюссо, делать объявления в поезде. Мы вечно смеялись над твоими безрассудными выходками, но потом они отчего-то иссякли.
— Да так… — пожала она плечами. — Люди меняются, верно? Думаю, жизнь в конце концов выколачивает из нас всю радость.
Я лежал в тёмной гостевой комнате, размышляя над словами Мэдди, и вспоминал, как в последний раз видел отца, ещё цеплявшегося за жизнь, но уже превратившегося в тень человека с фотографий. Неужели вот так и умирают люди? Постепенно? Да, его жизнь закончилась сегодня, но папа медленно умирал несколько месяцев. Дух Мадлен начал угасать с тех пор, как наш брак дал трещину; с каждой обидой и разочарованием в каждом из нас умирала какая-то часть.
Нежный сладковатый запах бывшей детской Дилли и Джейми словно вернул меня в те времена, когда дети были совсем крошками. Светящиеся звездочки сияли с потолка, куда их много лет назад прилепил молодой счастливый отец. Я любовался рукотворными созвездиями и думал, сколько же лет потребовалось, чтобы свет этих звёзд достиг меня сегодняшнего; казалось, прошли века между тем, как я прикреплял их для своего новорожденного сына, и нынешней одинокой ночью, когда под их слегка померкшим сиянием я ночую в комнате для гостей в своём собственном доме.
Мэдди пришла в восторг, увидев, что я придумал для малыша, а я гордо демонстрировал ещё и маленький месяц, и крошечный космический корабль. Потом мы вместе смеялись, когда я сознался, что сначала хотел воспроизвести знаменитые созвездия, но запутался и просто налепил звездочки как попало. «Вон там звезды изображают Большую Медведицу. Только не созвездие, а паб на Вордсворт-роуд».
